Наталья Сергеевна Шереметьевская
Наталья Сергеевна Брасова (1880-1952) - родилась в Москве, в дачном посёлке Перово, морганатическая жена великого князя Михаила Александровича Романова.
Предыстория вопроса[править | править код]
Великий князь Михаил Александрович Романов страстно хотел жениться, но все увлечения не находили одобрения царственного брата и матери, которая опекала великовозрастного сына. В 1905 г. Михаил пережил большое чувство, влюбившись в фрейлину своей сестры Ольги – А. Коссиковскую и обратился к брату с просьбой разрешить ему жениться на любимой, но получил категорический отказ. "В 1901 году он впервые проявил самостоятельность, когда влюбился во фрейлину Александру Коссиковскую и почти без колебаний был готов пойти с ней под венец! А ведь к тому времени, после скоропостижной смерти цесаревича Георгия в 1899-м, Михаил стал наследником престола… Царственный брат, конечно, мог разрешить ему обвенчаться с барышней «неравнородной», то есть не принадлежавшей ни к одному царствующему дому, но морганатический брак лишал супругов прав и преимуществ, присущих членам императорского дома. И Николаю II удалось предотвратить женитьбу силовыми методами: А. Коссиковскую под угрозой ареста выслали из России.
Между тем Михаил мог чувствовать себя ущемлённым не только из-за того, что «всевидящее око» вмешивалось в его личную жизнь. «Он не получил титула цесаревича, который носил при жизни его старший брат Георгий Александрович. Факт этот очень комментировался при дворе Марии Фёдоровны, но он легко объяснялся надеждою молодой императрицы, что у нескоро родится сын», – писал генерал Александр Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора".[1].Более того, Михаила отправили за границу, а фрейлине дали понять, что её пребывание при дворе нецелесообразно. Сестра Михаила Александровича Ольга Романова, на склоне жизни, вспоминала о том романе: «Он давно был влюблён в Дину, мою первую фрейлину. Они решили сбежать, но кто-то их выдал. Дину, разумеется, тотчас уволили. Брат был безутешен. Он обвинял мама и Ники. Помочь им я не могла. Иногда мне приходила в голову, что нам Романовым, лучше было родиться без сердца». Со временем душевная травма прошла, и Михаил посвятил себя военной службе в гвардии, где он командовал эскадроном лейб-гвардии Кирасирского полка, «синими кирасирами» как их звали по цвету полкового прибора. Шефом полка была мать командира – Мария Федоровна. В полку Михаил Александрович встретил свою судьбу.
Наталья Брасова[править | править код]
Под началом великого князя служил ротмистр В.В. Вульферт. У ротмистра была красавица жена – Наталья Сергеевна. Дочь известного тогда в кругах московской буржуазии присяжного поверенного Сергея Шереметьевского, доверенного лица богачей Рябушинских. Наполовину она была по национальности полькой. В 1897 г. 17 лет она вышла замуж за фабриканта С. Мамонтова, через два года она развелась с ним и, забрав дочь Наталью ушла к В.В. Вульферту. Французский посол и знаток женщин М. Палеолог так описал эту женщину в своём дневнике, увидев её в 1915 г.: «Она прелестна, её туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утонченном вкусе. Из под шиншилловой шубки видно платье из серебристо-серого шёлка, отделанное кружевами. Шапочка светлого меха очень идёт к её пепельным волосам. Выражение лица гордое и чистое, черты прелестны, глаза бархатистые. На шее, при свете зажжённой люстры, сверкает ожерелье из чудного жемчуга. Малейшее её движение отдаёт медленной, волнистой, нежнейшей грацией».[2]. Но далеко не все разделяли восторг Михаила. «Она была уже дважды замужем, не считая её любовных увлечений. Эта Наташа Шереметьевская умная, но злая женщина, а её друзья – проходимцы и тёмные личности», - писал великий князь Николай Михайлович. Впрочем, его можно понять, он никогда не был женат, личная жизнь у него не сложилась. Как утверждала русская писательница Н. Берберова, Николай Михайлович не интересовался дамами, предпочитая юношей, да и вообще уютнее себя чувствовал в мужском обществе. Великий князь был активным членом масонской ложи и это обстоятельство немаловажно. После Февральской революции Николай Михайлович лелеял план избраться в Учредительное собрание от Тамбовской губернии, где у него были имения. Этот прожект он обсуждал с другим масоном А.Ф. Керенским. Всё это свидетельствует о политической малограмотности этого великого князя.
Был страстным игроком в рулетку в Монте-Карло, где выигрывал и проигрывал бешеные деньги. В 1981 г. Русская зарубежная церковь причислила лику святых всех Романовых, убитых во время революции, имени Николая Михайловича среди них нет и в его честь не было написано иконы. Дело в том, что он называл себя социалистом, был масоном и считал себя атеистом[3].
«Отец Наталии, известный московский адвокат, игнорировал происхождение великого князя и обращался с ним как с простым смертным. Великий князь, который никогда не бывал в обществе обычных людей, наслаждался отсутствием дворцовых церемоний. Те, кто встречался с ним, находили его очень приятным человеком и удивлялись, как мало он знает о реальной жизни», – писал в воспоминаниях дипломат Дмитрий Абрикосов.
Это важный штрих. Михаил Александрович пытался вырваться из предначертанного церемонного распорядка. Впервые в жизни он решил всерьёз схитрить, когда в марте 1910 года отправил императору следующее письмо: «Дорогой Ники! Если хочешь сделать меня счастливым и успокоить меня, исполни мою просьбу. Как я тебе уже говорил последний раз, что в июле месяце от меня у Наталии Сергеевны Вульферт родится ребёнок, а потому я теперь же обязан позаботиться, чтобы к тому времени окончился её развод, так как я не могу допустить, чтобы на моего ребёнка имел какие-либо права её муж – поручик Вульферт». Николая удовлетворило обещание брата не жениться на адвокатской дочери. Летом 1910 г. в жизни Михаила Александровича произошло значительное событие. Наталия Сергеевна после развода с ротмистром Вульфертом родила великому князю сына, Георгия.
13 ноября 1910 г. император Николай II подписал Указ Правительствующему Сенату, который не подлежал обнародованию; в нем предписывалось: «Сына состоявшей в разводе Наталии Сергеевны Вульферт, Георгия, родившегося 24 июля 1910 года, Всемилостивейше возводим в потомственное дворянское Российской Империи достоинство, с предоставлением ему фамилии Брасов и отчества Михайлович».
А между тем влюблённые тайно готовились к свадьбе… Они обвенчались осенью 1912 года в Вене, в сербской православной церкви. Михаилу, которого все считали легкомысленным бонвиваном, удалось обмануть сыщиков и шпиков, имевших приказ сорвать венчание любым способом. Он раскрылся перед братом в пространном дипломатичном послании: «Я знаю, что мое письмо принесёт тебе большое горе, и я прошу тебя заранее, выслушай и пойми меня, как твоего брата. Мне тем более тяжело огорчать тебя теперь, когда ты и без того так озабочен болезнью Алексея, но именно это последнее обстоятельство и мысль, что меня могут разлучить с Наталией Сергеевной Брасовой, заставили меня обвенчаться с ней».[4].
Николай II, узнав о мезальянсе брата, в гневе писал, матери 7 ноября 1912 г.: «Я собирался написать тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, и вот ты уже узнала об этой отвратительной новости…. Между мною и им сейчас всё кончено, потому что он нарушил своё слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Что меня особенно возмущает – это его ссылка на болезнь бедного Алексея, которая его заставила поторопиться с этим безрассудным шагом!Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведёт в России. И в то же время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея дома Романовых!!! Стыдно становится и тяжело». Через несколько уже более спокойно продолжал: «Бедный Миша, очевидно, стал на время невменяемым, он думает и мыслит, как она прикажет, и спорить с ним совершенно напрасно». Своей новой родственнице царь дал резкую оценку: «Она не только читает, но и снимает копии с телеграмм, писем и записок, показывает своим и затем хранит все это в Москве вместе с деньгами. Это такая хитрая и злая бестия, что противно о ней говорить».[5].
Бывший муж Вульферт получил в виде отступного 200 тысяч рублей.
Однако Михаил был счастлив, у него есть семья, двумя годами ранее, 24 июля 1910 г., Наталья родила ему сына Георгия. А счастливые люди, как правило, не обращают внимания на переживания близких. Михаил фактически удочерил о дочь жены от первого брака Наталью. После революции в эмиграции, жизнь Михаила, конфликты с царём на почве заключения брака, Наталья Мамонтова, по мужу Мэджольер, подробно опишет в своих мемуарах, изданных в Лондоне в 1940 г. Приведём только одно письмо Михаила жене, характерное для них: «Моя дорогая, прекрасная Наташа, нет таких слов, которыми я мог бы поблагодарить тебя за всё, что ты даёшь мне. Не печалься. С помощью господа бога мы очень скоро встретимся. Пожалуйста, всегда верь мне и в мою самую нежную любовь к тебе, моя дорогая, самая дорогая звёздочка, которую я никогда не брошу. Я обнимаю тебя и всю целую. Пожалуйста, поверь мне, я весь твой».[6]. В письма часто встречаются выражения: «Моя родная и прелестная Наташенька», «разлука действует на нервы, всякий пустяк волнует и расстраивает», «мне так хочется высказать тебе всю мою безграничную любовь и преданность – если бы ты знала, моя дорогая, как я изнемогаю от такой жизни без тебя, без ласки, без любви!», «мой Ангел милый, нежный».[7].
Михаилу Александровичу воспретили въезд в Россию, уволили с военной службы, лишили званий, а над его имуществом учредили опёку. Семья Михаила поселилась в замке Небворт, недалеко от Лондона, проводя время в сельском уюте и неге. Однако родственные чувства довольно быстро взяли вверх и дали о себе знать. После начала первой мировой войны брат императора был прощён и вернулся в Россию. Сердечные отношения между братьями постепенно восстановились. Брак признали законным. Наталье даровали титул графини Брасовой – по названию имения великого князя в Курской губернии. Однако жену Михаила Николай II и его жена так ни разу не приняли при дворе. 27 октября 1914 г. Николай II писал жене из ставки: «Всю субботу имел удовольствие провести с Мишей, который стал совершенно прежний и опять такой милый».[8]. Через год Александра замечала среди прочего в письме мужу 11 сентября 1915 г.: «Я боюсь, что Миша будет просить титула для своей. Я это неприятно – она уже бросила двух мужей». Николай II отвечал ей через день: «Я каждый день выезжаю с Мишей, и большую часть досуга мы проводим вместе. Как в былые годы. Он так спокоен и мил и шлёт тебе самый тёплый привет».[9].
Великий князь Михаил Александрович в дни февральской революции 1917 года[править | править код]
«Михаил Александрович,— пишет в своих воспоминаниях В. П. Зубов (хорошо знавший Михаила),— давно решил не вступать на престол ни при каких условиях...»« Я ожидал катастрофы,— говорил Михаил полковнику Б. Никитину,— но я не имел права на престол».
Но где же был новый император Михаил, на которого Николай делал последнюю ставку? Вызванный Родзянко из своей резиденции в Гатчине, он приехал в Петроград ещё в ночь на 28 февраля. Думские лидеры предложили ему до приезда Николая II из Ставки сформировать Временное правительство из общественных деятелей во главе с каким-либо «популярным генералом». Предлагалась, таким образом, диктатура, которая должна была покончить с революцией. Михаил, однако, не решился действовать самостоятельно. После совещания с министрами во главе с Голицыным, Михаил из Военного министерства связался со Ставкой и через генерала Алексеева просил царя распустить Совет министров и дать согласие на создание нового правительства, пользующегося доверием страны. Через того же Алексеева Николай II решительно отверг просьбу и советы брата. В сопровождении близких ему лиц и некоторых думцев Михаил из Военного министерства перешёл в Зимний дворец. Но вскоре, к утру 28 февраля, выяснилось, что оставаться в нём небезопасно. Охрана уже покинула дворец, двери его были открыты. Михаил решил вернуться в Гатчину, но и это оказалось невозможным: утром 28 февраля улицы Петрограда сплошь заполнились народом. Тогда, крадучись, через дворы Эрмитажа и дома великого князя Николая Михайловича кандидат в российские монархи перебрался на Миллионную улицу, 12, в квартиру княгини О.П. Путятиной. Здесь, как вспоминает его секретарь А. С. Матвеев, он и укрылся, с минуту на минуту ожидая обыска.[10].Но никто, за исключением нескольких думских лидеров, не знал его местопребывания, которое держалось в строгом секрете: письмо жене в Гатчину, отправленное с нарочным, Михаил написал изменённым почерком. Из него следует, что революционные события встряхнули даже такого в общем-то весьма инертного человека, каким был брат царя. В письме он, в частности, пишет: «Мозги наши не дремлют, и на очереди стоит вопрос о том, как войти в сношение с представителями того края, где мы арендуем имение (речь, по-видимому, идёт о сношениях с Думой.). Папаня (царь.) возвращается завтра утром».[11].
1 марта из своего укрытия он сообщал жене, что его посетила «депутация, в состав которой входили военные», а представил её «директор-распорядитель общественных металлических заводов». В тот же день на квартиру Путятиной был доставлен манифест, написанный в Царском Селе великим князем Павлом Александровичем. Манифест от имени Николая II объявлял о «даровании» ответственного министерства и конституционного строя. На нём уже стояли подписи Павла Александровича и великого князя Кирилла Владимировича. Императрица Александра Фёдоровна отказалась его подписать. Теперь он ждал подписи Михаила, после чего его предполагали отправить на окончательную визу Николаю II. Михаил, отсиживавшийся в апартаментах Путятиных, немедленно подписал манифест, о чём тут же сообщил в Гатчину супруге, отметив, что с этого момента начинается «новое существование России». Но попытка остановить или хотя бы затормозить могучую поступь революции каким-то жалким манифестом была, конечно, обречена. Это уже поняли Родзянко и другие члены Временного комитета Думы, решившие попытаться сбить революционное пламя более радикальным способом: жертвой Николая II. Здесь теперь обсуждался план его отречения в пользу наследника Алексея. Между тем «борец» за конституцию Михаил Александрович почему-то решил снять свою подпись с манифеста. Его секретарь А. С. Матвеев, находившийся с Михаилом на Миллионной, позднее писал: «Он, очевидно, подписался в спешке, т. к. в тот же день (1 марта.) сообщил Родзянко, которому передали манифест, о том, что снимает свою подпись».[12].Впрочем, вся эта затея с манифестом уже потеряла всякий смысл.
К исходу 1 марта Михаила в его укрытии (теперь уже дом на Миллионной охранялся юнкерами) посетил великий князь Николай Михайлович и английский посол Дж. Бьюкенен. Посредством переписки поддерживалась связь и с находившимся в Таврическом дворце Родзянко. Именно из письма последнего вечером 2 марта Михаил узнал о задуманном плане отречения Николая II в пользу Алексея при регентстве его, Михаила (Гучков и Шульгин уже находились на пути в Псков).
Здесь же он получил телеграму от брата следующего содержания: "Сиротино. Подана 3.III. 14 ч. 56 м.
Передана Петроград 3.III. 15 ч. 10 м.
Его Императорскому Величеству Михаилу Второму.
События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если им огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным тебе братом. Горячо молю Бога помочь тебе и нашей Родине. Твой Ники".[13].
Рано утром 3 марта в квартире Путятиных раздался телефонный звонок — Керенский просил великого князя принять членов Временного комитета Думы и Временного правительства. Михаил решил, что они едут предлагать ему регентство, на которое он готов был согласиться. Но прибывшие посланцы Думы и Временного правительства сообщили ему другое — о манифесте Николая II, провозглашавшем отречение от престола в его пользу. После некоторого раздумья Михаил отказался возложить на себя шапку Мономаха до решения Учредительного собрания. Это был маневр, подсказанный кадетскими правоведами.
Решение Михаила впоследствии изображалось либеральными авторами неким великодушным и благородным актом, продиктованным чувством патриотизма, уважением воли народа и т. п. Монархисты, напротив, обвиняли думских деятелей в том, что они вынудили Михаила отказаться от престола. На самом деле причина заключалась в ином. Показательна запись, сделанная великим князем Андреем Владимировичем в своём дневнике: «Во время совещания (на квартире Путятиных, где обсуждался вопрос о вступлении Михаила на престол) всё время посматривали в окно, не идёт ли толпа, ибо боялись, что их могут всех прикончить, хотя поездка к Мише держалась в тайне».[14]. Отказаться от власти Михаила вынудила революция...
Вечером 3 марта по прибытии в Ставку Николай записал в дневнике: «Оказывается, Миша отрёкся. Его манифест кончается четырёххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость...».[15].
После февральской революции 1917 года[править | править код]
До лета 1917 г. супруги жили в Гатчине: совершали верховые конные прогулки по парку, приглашали гостей, устраивали пикники на природе. 30 июля 1917 года Михаил Александрович последний раз виделся с братом и невесткой, которые, по предписанию Временного правительства и лично Керенского, должны были выехать на жительство в Тобольск. Графиня Н.С. Брасова при том прощании не присутствовала. С племянниками Михаилу Александровичу проститься не позволили.
Семья брата уехала, а уже 21 августа 1917 г. Михаил Александрович и его жена были арестованы и помещены в тюрьму. 13 ноября 1917 года Михаила Александровича и графиню Наталию Сергеевну выпустили и перевезли в Гатчину под домашний арест. Обвиняли в монархистском заговоре и связях с высланной в Тобольск бывшей царской семьёй. К Петрограду подходили войска генерала Корнилова. Нарастала паника и тревога.
Энергичная, умная Наталия Сергеевна, проанализировав ситуацию, умолила мужа обратиться в Совет Народных Комиссаров, к самому Ульянову-Ленину с просьбой разрешить им жить в России, как простым гражданам Республики. Михаил Александрович был на приеме у управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича, тот выдал ему бланк с «выписанной» свободой проживания, но это не спасло супругов от дальнейших бед и напастей. Михаила Александровича ожидала 9 марта 1918 г. высылка в Пермь. Наталия Сергеевна слезно выпрашивала у мужа позволения последовать за ним, но он едва ли не впервые в жизни резко отказал ей. Она должна остаться в Гатчине и думать о детях. Он уехал в ссылку со своим верным секретарем Брайаном Джонсоном, камердинером Челышевым, и шофером П. Боруяновым. Михаил Романов предчувствовал все испытания ссылки и потому взял с собой деньги, личный багаж, много книг, аптечку и автомобиль «роллс-ройс» Поначалу всё шло хорошо, он жил в Королевских номерах – хорошей гостинице Перми, ходил дважды в сутки отмечаться в комендатуру, много и часто писал жене. Месяц ушёл на отправку в Данию сына Георгия. Его согласилось принять датское королевское семейство. Отбыв в Пермь, Наталья пробыла там не долго. Её беспокоила судьба дочери, оставленной в Гатчине. В мае 1918 г. она на несколько дней приезжала к нему из Москвы. Они вместе встретили праздник Пасхи, общались со знакомыми, которые уже появились у Михаила Александровича в этом городе. Этой последней встрече с «ярчайшей звездой всей его жизни» посвящено много записей в дневнике Михаила Александровича. Потом Наталия Сергеевна вернулась к детям, понимая, что внутренне надо готовиться к потерям и отъезду из России. Последнее письмо от супруга она получила в начальных числах июня 1918 года, потом связь оборвалась. Она оббила все пороги Петроградской ЧК - мужества ей было не занимать! - но нигде не добилась какой-либо правды или известий о муже.
В конце мая 1918 г. Брасова уехала из Перми в Москву, а затем в Гатчину, что, без сомнения спасло ей жизнь. В дальнейшем ей удалось бежать за границу. С фальшивым паспортом, переодевшись медсестрой Красного Креста, достигла Киева. Вместе с дочерью через Одессу она выехала на английском корабле за границу в Стамбул вместе с семьёй князя П.П. Путятина.
В эмиграции[править | править код]
Н.С. Брасова переехала из Англии в Данию, а потом – окончательно в тёплую Францию, обожаемый ею сын, Георгий Михайлович, учился в Итоне, на это уходила львиная доля всех их средств. Другая часть доходов шла на наем особняка, приёмы и дорогие туалеты маменьки - графини, которую сын очень любил и беспрекословно слушался. Вокруг графини Брасовой всегда был целый рой людей, кормившихся с её ладони, и забывавших о ней на следующий день. От ненасытных аппетитов всей этой камарильи и привычки жить широко, не считая и сантима, средства быстро таяли.
Оказавшись в отчаянных долгах, Наталия Сергеевна рискнула обратиться с письмом к Вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне, проживающей в Дании, и просила, в случае полного разорения, позаботиться о Георгии. Всё-таки – внук! Бабушка не ответила ни строки, но после её смерти, в 1928 г., Георгий Михайлович, граф Брасов, неожиданно получил крупную сумму денег, часть из которых позже года три спустя мать решила потратить на покупку подарка к совершеннолетию сына. Она купила для него спортивный автомобиль «крайслер».
В 1928 г. самопровозглашённый Император Всероссийский великий князь Кирилл Владимирович пожаловал ей титул княгини Брасовой, а 28 июля 1935 г. — светлейшей княгини Романовской-Брасовой.
О судьбе мужа Наталья узнала лишь в 1934 г., читая книгу П. Быкова "Последние дни Романовых". Автор, бывший в 1918 г. председателем Екатеринбургского Совета, написал, что великий князь и его секретарь были расстреляны в лесу у посёлка Мотовилиха "по требованию пермских рабочих".
Дочь вышла замуж за англичанина, разорвав отношения с матерью. Георгий уже учился в Сорбонне и жил матерью в Париже. Сын Михаила Александровича и Натальи Брасовой получил тяжёлую травму в автокатастрофе под Париже в Сансе летом 1931 г. и скончался в больнице на руках у матери.
Умерла Н.С. Брасова в бедности на больничной койке в приюте для неимущих во Франции от рака груди 26 января 1952 г. Похоронена на парижском кладбище Пасси рядом со своим сыном.
Дочь Наталья (Тата) (1903—1969) была трижды замужем. В 1921 году в 18 лет, она вышла замуж, против желания матери и в тайне от неё, за Val Gielgud, в будущем писателем, актёром, редактором и ведущим постановок на Би-би-си, но они развелись уже в 1923 году. Позднее она была замужем за композитором и музыкальным критиком Сесилом Греем, в браке с ним она родила дочь Полину; они развелись в 1929 году. Её третий и последний муж — морской офицер Michael Majolier, от которого она родила вторую дочь, Александру.
Документы[править | править код]
Михаил - Брасовой: «Копенгаген. 13 августа 1909 года.
Моя дорогая, красивая Наташа, у меня нет слов, которыми я бы мог выразить свою благодарность за все, что ты дала мне в моей жизни. (...) Не печалься, с Божьей помощью мы скоро опять встретимся. Пожалуйста, верь всегда моим словам и моей нежной любви к тебе, к моей самой дорогой и блестящей звезде, которую я никогда, никогда не оставлю и не покину. Я обнимаю и целую всю тебя... Пожалуйста, верь, что я весь твой. Миша».
Михаил - Николаю, 1 ноября 1912, Hotel du Parc, Cannes
Дорогой Ники,
Я знаю, что мое письмо принесёт тебе большое горе, и я прошу тебя заранее, выслушай и пойми меня, как твоего брата. Мне тем более тяжело огорчать тебя теперь, когда ты и без того так озабочен болезнью Алексея, но именно это последнее обстоятельство и мысль, что меня могут разлучить с Наталией Сергеевной Брасовой, заставили меня обвенчаться с ней. Прошло уже пять лет, что я её люблю, и теперь уже не могут сказать, что с моей стороны это было простое увлечение. Наоборот, с каждым годом я привязываюсь к ней всё сильнее и мысль, что я могу лишиться её и нашего ребёнка - мне слишком невыносима. Первое время я не думал о возможности брака с нею, но эти пять лет, и в особенности последний год в Петербурге, изменили мои намерения. Ты знаешь, что несмотря даже на тяжелую двухлетнюю жизнь врозь (когда я был в Орле), у нас всегда была своя семья, я всегда смотрел на Наталию С<ергеевну> как на свою жену и всегда уважал её, поэтому мне были страшно тяжелы те унижения и оскорбления, которые неизбежно при ее положении приходилось ей переносить в Петербурге. Я тебе даю мое слово, что я не действовал ни под чьим давлением. Наталия С<ергеевна> никогда со мной об этом не говорила и этого не требовала, я сам пришёл к сознанию, что иначе жить нечестно и надо выйти из этого ложного положения. Не скрою от тебя, что командовать кавалергардами мне было очень трудно и тяжело. Я чувствовал всё время, что по своим привычкам, вкусам и стремлениям я совершенно не подхожу к ним, не говоря уже о том, что я не привык к городской жизни без воздуха и движения, благодаря чему я всю зиму хворал. Если б ты мне пошёл на встречу некоторым моим желаниям, то ты во многом облегчил бы мне моё тяжёлое положение. Я так просил мне не давать полка в СПб, зная заранее, что во время пребывания там Мама моя личная жизнь уже не может существовать. Все это взятое вместе заставило меня решиться на этот шаг и обвенчаться с Наталией Сергеевной. Наше венчание состоялось в Сербской церкви Св. Саввы в Вене 16/20 октября. Я знаю, что меня ждёт наказание за мой поступок и заранее готов перенести его, только одно прошу тебя, прости меня, как Государь, перед которым я нарушил формальный закон, и пойми меня как брат, которого я горячо люблю всем своим сердцем. Твой Миша.
P.S. Я одновременно написал письмо Мама.
Николай II - матери императрице Марии Федоровне, 7 ноября 1912 г.
Моя милая, дорогая Мама.
Я собирался написать тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, и вот ты уже узнала об этой отвратительной новости. ...
К несчастью, между мною и им сейчас всё кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Что меня особенно возмущает — это его ссылка на болезнь бедного Алексея, которая его заставила поторопиться с этим безрассудным шагом! Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, кот[орый] это событие произведёт в России.
И в такое время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея Дома Романовых!!
Стыдно становится и тяжело.
Наталья Вульферт - Михаилу, 21 января 1911 г., Москва.
Дорогой Миша, мне было очень грустно читать твоё письмо и я хочу немного на него ответить. Напрасно ты на всё, что я тебе говорю, смотришь как на укоры. Я часто говорю тебе правду или по крайней мере то, что я действительно чувствую. Последний раз, в моторе, ты меня спросил, во имя чего я порчу наши отношения, на что я тебе скажу, что может быть я выбрала не тот путь (но другого у меня нет). Но вместе с тем то, за что я борюсь, для меня слишком свято и дорого, чтоб я могла равнодушно смотреть, как гибнет наша жизнь и любовь и как ты создал себе свою собственную, отдельную жизнь и отдельные интересы. Вспомни, ещё в прошлом году, чуть ли не с первых дней как мы сошлись, ты уже начал скрывать и обманывать меня, теперь фотографии, которые ты передал для Соколова, служили для меня отличными иллюстрациями к твой жизни и к тому, как ты веселишься с дамами в Орле.
Ты всё забываешь, что жизнь проходит и с ней молодость и пылкая любовь и первые два или ещё не знаю сколько лет ты заставляешь меня жить отдельно от себя и мириться с тем, и равнодушно смотреть, как сам ты живёшь отдельной полной жизнью и как приносишь в жертву неизвестно чему всю нашу любовь, всё, чем я жила все эти последние годы и в Гатчине и здесь. Ведь ты себе устроил в Орле такую же жизнь, как и в Гатчине, те же скачки, пикники, охота, только всё это с другими женщинами, а я должна сидеть здесь, слышать об этом со всех сторон, и ты ещё требуешь, чтоб я никогда не протестовала и мирилась бы как с неизбежным. Ты пишешь, что во всём, что с нами случается, я виню тебя, но в этом ты всё-таки не прав. Я всегда сумею разобраться в этом и знаю, что от многого, многого ты мог бы избавить меня, но по бесхарактерности и лени тебе не хочется, и виню тебя только в том, что действительно зависело от тебя. Ты захотел избавить меня от лишнего огорчения. Ведь действительно смешно, стоит только кому-нибудь сделать мне больно, как ты сейчас же этого человека приближаешь к себе и награждаешь. Неужели ты думаешь, что этого не учитывают!
Ах, не укоряю тебя, неправильно ты думаешь, но всё-таки ещё пробую бороться за то, что считаю для себя жизнью и правдой, но уже многое ты убил в моей душе и на многое меня перестало к жизни привязывать.
Не думай так, что я сержусь на тебя за письмо, ведь я и в прошлом году много таких получала и знаю им цену. Теперь я должна кончить, потому что скоро 2 и я не успею послать заказным. ... Теперь целую тебя крепко и жду послезавтра. Не сердись также на письмо, а ведь пишу всё, что думаю и чувствую. Наташа.
Михаил - Наталье, 11 апреля 1912 г., из Англии
Моя дорогая Наташа,
... У меня на душе более чем беспокойное чувство. Это происходит от двух причин: от того, что мы так плохо простились, а вторая, что я далеко нахожусь от тебя. Я ужасно нервничаю. Слава Богу, что завтра утром уезжаю. Нет, я не могут жить без тебя и далеко от тебя. По этому поводу я хотел бы так много написать, но воздержусь от этого, т.к. есть возможность, что это письмо будет кем-нибудь прочтено, т.е. попадёт в чужие руки. Мне так хочется тебя уверить и успокоить в моей огромной любви, привязанности и преданности к тебе, т.к. ты постоянно в этом сомневаешься и меня глубоко этим обижаешь и оскорбляешь. Хотя в глубине души ты всё-таки, мне кажется, не можешь сомневаться в моей готовности всё сделать для тебя. Да, мой Ангел Наташечка, вот ты убедишься в искренности моих слов. Я хотел написать длинное письмо, но времени у меня немного, а кроме того, рука что-то очень плохо повинуется и мне просто трудно писать. Как время провожу, это передам, Бог даст, на словах через несколько дней. Очень надеюсь, что лечишь свой нос; неужели в самом деле тебе придётся сделать операцию, меня эта мысль пугает. Я очень рад, что Беби и Тата здоровы и что на днях они будут дышать свежим и здоровым воздухом. Здесь многие находят, что я очень бледен и имею нехороший вид - я объясняю это жизнью в городе, где полное отсутствие какого-либо спорта. ... Завтра утром я уезжаю и значит в понедельник утром буду в СПб. Я буду очень и очень этому счастлив. Теперь кончу. Да хранит тебя Бог. Будь здорова, моя Наташечка. Крепко обнимаю тебя и горячо и с любовью целую тебя всю. Весь и на всю жизнь твой мальчик Миша.
Михаил - Брасовой, бивак под Ропшей, 20 июня 1912 г.
Моя родная и ненаглядная Наташечка, я знаю, что ты на меня сердишься, что я с тобой так неразговорчив, но это происходит по той причине, что ты на меня так сердишься, и тогда я теряю всякую способность говорить, а совсем не потому, что я не хочу с тобой разговаривать. Я сам страшно тоскую и страдаю тем, что приходится мне разлучаться так часто, но ты не должна на меня сердиться, душка моя, дорогая, нежная. Я весь полон тобой одной, люблю тебя всем моим существом, как только можно сильно любить. Если б это не было так, то зачем бы мне врать. Верь мне, Наташа моя. Я сам знаю, что теперь нехорошее время, но умоляю тебя потерпеть до нашего отъезда за границу. Если ты меня любишь, то помоги мне в этом; мне так тяжело и трудно жить. Да хранит тебя Бог. Твой мальчик М.
Примечания[править | править код]
- ↑ Замостьянов А. Михаил Последний//Историк. 2017. РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: УРОКИ ИСТОРИИ Специальный выпуск журнала «Историк». С. 126.
- ↑ Крылов-Толстикович А.Н. Последняя императрица. Санни-Аликс-Александра. М.,2006. С. 155.
- ↑ Скотт С. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало? Екатеринбург, 1993. С. 98, 100, 101.
- ↑ Замостьянов А. Михаил Последний//Историк. 2017. РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: УРОКИ ИСТОРИИ Специальный выпуск журнала «Историк». С. 127.
- ↑ Боханов А.Н. Сумерки монархии. М.:Воскресенье, 1993. С. 38-39.
- ↑ Крылов-Толстикович А.Н. Последняя императрица. С. 155.
- ↑ Там же. С. 158.
- ↑ Переписка Николая и Александры Романовых. М.,Л., 1927. Т. 3.
- ↑ Там же. T. 4.
- ↑ Из дневника секретаря великого князя Михаила Александровича А.С. Матвеева. The Russian Provisional Government, 1917. Documents, vol. 1. Stanford, 1961, p. 106.
- ↑ ГАРФ. Ф. 622 (фонд H.С. Брасовой). Оп. 1. Д. 22. Л. 84.
- ↑ Из дневника секретаря великого князя Михаила Александровича А.С. Матвеева. The Russian Provisional Government, 1917. Documents, vol. 1, p. 107.
- ↑ Думова Н.Г.Кончилось ваше время… М. : Издательство политической литературы, 1990. - 336 с.
- ↑ Из дневника А.В. Романова за 1916— 1917 гг. С. 201.
- ↑ Дневник Николая Романова//Красный архив. 1927. Т. 1 (20). С. 137; Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977. 320 с. С. 52-53, 56-58.
Литература[править | править код]
- Боханов А.Н. Сумерки монархии. М.:Воскресенье, 1993.
- Боханов А.Н. Романовы. Сердечные тайны. - (Историческое расследование). М.: АСТ-ПРЕСС, 2000. - 400 с.: ил. ISBN 5-7805-0700-7 (глава "Скандальный мезольянс" С. 283-303).
- Думова Н.Г. Кончилось ваше время... М.: Политиздат, 1990. - 336 с. ISBN 5-250-00810-0
- Думова Н.Г. Графиня Брасова. Страницы жизни несостоявшейся императрицы.//Родина, 1996. № 3. С. 93-95.
- Каменский А.Н. Император Михаил II. Москва-Пермь 2020.
- Крылов-Толстикович А.Н. Последняя императрица. Санни-Аликс-Александра. М., 2006.
- Пчёлов Е.В. Романовы. История династии. М.:ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 361-368. (Архив). 3000 экз. ISBN 5-224-01678-9
- Скотт С. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало? Екатеринбург, 1993.