Николай Николаевич Страхов
Русский философ.
Мир как целое[править | править код]
Конспект книги Н.Н. Страхова Мир как целое. Черты наук о природе. // Айрис Пресс М2007
Введение
Страхов - проективная точка всего образования. Всякое глубокое высказывание любого автора Гегель, Аристотель, Дриш и т.д. вызывает желание сравнить эту мысль с мыслью Страхова. Проективный источник - вот значение Страхова в образовании.
Человек
"Ошибочно" или "безошибочно" то противопоставление себя природе, которое совершается человеком, - оно им совершается, и это главное. Н.И. Ильин [16]
Человек становится человеком на основе своего биологического совершенства, а не своей "ущербности". Н.И. Ильин [18]
Человек создает мир культуры, свой собственно человеческий мир, не в силу внешней необходимости, как "убежище" от враждебной природы. Он создает этот мир свободно, создает культуру как мир, в котором он может реализовать тот потенциал, который еще не реализован на пути чисто природного, биологического развития. "От избытка сердца говорят уста"; от избытка духовных возможностей человека творится культура. [18]
В подлинной культуре продолжается (но уже в новом качестве сознательного, личностного развития) тот процесс, первый этап которого лежит в природе. К природе не надо "возвращаться" - надо только сознательно продолжать дело, начатое уже в природе. Продолжать потому, что вполне совершенное с точки зрения природы еще далеко не является совершенным с точки зрения человека. [18]
Русский мыслитель, в отличии от Гердера, чьи рассуждения об "ущербности" человека имеют достаточно неопределенный характер, не "постулирует", а доказывает, тщательно и последовательно обосновывает биологическое (а вернее, всестороннее биофизическое) совершенство человека. [19]
Смерть неотделимая от жизни, присуща именно живым организмам и неизвестная изначально мертвому веществу, является одним из существенных признаков совершенства всего того, что живет. Совершенства, которое достигает у человека наивысшей степени. [20]
Вместо того чтобы спрашивать, что есть человек, - мы должны спрашивать: чем может быть человек? Вместо того чтобы исследовать из чего состоит человек, мы должны рассмотреть, что бывает с человеком. Вместо сущности нужно взять деятельность, вместо постоянного - переменное, вместо души - жизнь. [196]
Все, и настоящее, и прошедшее, и даже будущее неодолимо увлекает человека, все на него действует, все его движет. Он представляет собою какой-то центр, к которому сходятся все лучи мироздания, все влияния, какие только есть в мире. Отсюда вы видите, что этот центр должен быть вполне самостоятельным; все на него имеет влияние, следовательно, никакое влияние не поглощает его вполне; в нем должна заключаться неисчерпаемая восприемлемость, и вместе он должен оставаться самм собой, сколько бы он не воспринимал. [198]
Сущность человека растет по мере того, как он претерпевает различные влияния. [199]
В данную минуту, в данном месте человек может усвоить только то, чему есть отзыв в его душе, что само уже просится на свет. Вот почему самые поразительные явления часто не оставляют следа и самые мелкие поводы возбуждают сильные перемены в душе человека. [199]
Если только душа вынесет что-нибудь, то она выходит из-под гнета с новыми силами, с новыми приобретениями. [200]
Если человек есть центр всех влияний, то только потому, что он сам, самодеятельно, самобытно стремится стать в центр мира; если человек все переносит, то только потому, что может все обнять, стать выше всего, что думает покорить его. Такова особая сущность человека. [200]
Из жизни кроме жизни действительно ничего не выходит; но что и не нужно, чтобы что-нибудь еще из нее выходило. В самом деле, выходит жизнь, чего же больше? [202]
Понятие об иной жизни, отличной от человеческой, глубоко и крепко коренится в человеческом духе. [217]
Можем ли мы так понимать нашу жизнь, так смотреть на нее, чтобы, выходя из этого взгляда, можно было правильным образом населить планеты. [17]
Желание представлять себе иную жизнь, отличную от нашей человеческой, - вот, без сомнения, главное основание, по которому мы населяем планеты жителями. [216]
В человеке природа разрешила высокую механическую задачу, - сочетать наибольшую легкость движений с наибольшей их силой и свободой и с наибольшим разнообразием. [221]
Таинственные познания, недоступные понятия, - куда бы вы их не поместили, в отдаленную древность или в далекое будущее, - всегда будут для ума чуждым и стесняющим авторитетом, несносным насилием. Вот почему от человека, вполне развитого, мы требуем как долга, исполнения нравственной обязанности, - известной полноты убеждений. Он должен сам определить свои отношения ко всем важным вопросам, как бы они важны не были. Мы даем ему на это право и виним его, если он не способен воспользоваться этим правом. [175]
Мы требуем от зрелых людей непременно определенных мнений, и именно о самых важных вопросах. Так или иначе, головой или сердцем, только нужно, чтобы каждый добыл ясный ответ на эти вопросы. Мы презираем того, кто не хочет пользоваться правом иметь твердое самостоятельное их решение. Все это потому, что величайшие вопросы суть именно вопросы жизни и смерти, вопросы, по решению которых человек действует. [246]
Исследуя человеческую природу, мы должны стараться найти, способны ли какие-нибудь ее элементы к видоизменениям, к другим, равным или даже высшим формам. [247]
Возможно ли вообще какое-нибудь увеличение числа чувств? [47]
Внешние чувства стоят как раз на границе между нашей вещественной и духовной природой, они представляют точку их соприкосновения и, следовательно, в них обнаруживаются свойства и той и другой природы. [247]
Найти совершенство человека есть такая же непременная задача науки, как найти причины явлений. [251]
Если в нас существует неутолимая жажда иной жизни, то этот человек вообще, истинно богоподобный человек, - есть неисчерпаемый источник для ее утоления. [268]
Важнейшая черта самостоятельного развития заключается в способности стать лицом ко всевозможным влияниям и превращать их в развивающее влияние. Н.П. Ильин [61]
Зрение
Свет есть совершенное подобие мысли; когда мы хотим выразить полное понимание чего-нибудь, мы говорим, что мы это ясно видим, - и лучше сказать невозможно. Глаз обнимает мир также легко, как обнимает его мысль, при помощи зрения мы также смело и свободно двигаемся и действуем среди вещественных предметов, как смело и свободно движется мысль между предметами, которые уже в ее власти, уже озарены ее светом. [255]
Если нужно найти чувство столь совершенное, что оно подобно самому разуму, то таково именно зрение, притом подобие здесь до того строго и точно, что более умоподобного чувства и вообразить невозможно. [255]
Глаз даже есть не что иное, как самый мозг, высунувшийся из щели черепа и видоизмененный для особо важного ощущения. [250]
Свет действует на каждый лист, на каждую зеленую точку растения, но растение не видит света. Между тем у животных являются на теле маленькие таинственные точки - чаще всего две, иногда только одна, и в этих точках совершается великое чудо - происходит зрение. [185]
Бог совершает Свое главное дело тогда, когда сообщает каждому конкретному человеку задаток самобытности, - и важнее этого деяния Бога, действительно, нет ничего. Но обретя этот задаток, человек превращает его в задание - "стать вполне человеком". И осуществляет это задание сам человек, иначе замысел Бога потерял бы всякий смысл. Н.И. Ильин [53]
Сначала необходимо достичь общности понимания с людьми и народами, которые нам наиболее близки духовно, вражда с которым является по сути самоубийственной. Н.И. Ильин [54]
Если мы скажем, что человек сам породил этот мир, что его мысль создала эту видимость, внесла в нее свет, красоту, порядок, то это может показаться странным; но не будет ли казаться еще более странным, если мы скажем, что мир породил человека, что мысль человеческая есть произведение природы и что, следовательно, слепая картина породила из себя зрителя для того, чтобы он видел ее и ею любовался? [51]
Человек и животные
<a href="../ai_intellect_referent.htm">Референты интеллекта</a>
Человек имеет полное право противополагать себя природе, потому что он может сделать такое противоположение, имеет силу и способность к нему. [16,89]
Животность не только не противоречит духовности, но даже для духа необходима самая высокая степень животности. [17,89]
Человек не только высшее животное, но выше его и быть не может, он не есть просто вершина животного царства, верхний камень в пирамиде, но, что в нем заключается цель и стремление всего этого царства, которое не имело бы смысла без последнего и главного члена, все равно как лестница без храма, в который она ведет. [18,90]
Как тела животных не представляют тех самых форм, через которые проходит зародыш человека, а имеют формы только соответствующие, но значительно усложненные и одаренные для самостоятельной жизни, так точно и души животных не суть простые степени, проходимые душевными явлениями человека до полного их развития, а представляют остановки, так сказать раскрытые и усиленные для самобытной жизни. [286]
Как для исследования мелких организмов с телесной стороны потребовались микроскопы, так микроскопические зачатки душевной жизни, может быть, тоже потребуют для своего изучения особых искусственных и трудных приемов. [289]
p>
Для того, чтобы описывать душевную жизнь животных, нужен, особый язык; выражения, которые мы обозначаем наши собственные душевные явления, большей частью совершенно не годятся, когда дело идет о животных. При том мы должны говорить не таким языком о птицах, как о млекопитающих, не таким о рыбах, каким о птицах, не таким о насекомых, как о рыбах, и т.д. [289]
Говоря о теле птицы, мы употребляем особые слова при описании ее перьев, крыльев, хвоста и т.д. Но душа птицы, вероятно имеет свои крылья, имеет нечто особенное, о чем мы не имеем понятия и для чего у нас нет выражений. [289]
Можно было бы сказать, что человек и животное две вещи различные, подобно тому как математики говорят, что ломанная линия ни в коем случае не есть кривая. [307]
Мир организмов гораздо понятнее для ума, чем мертвая природа; для человека исходной точкой всегда будет и должен быть сам человек; с него начинается книга. Мир неорганический, в противность обыкновенному мнению, есть предмет более темный; до сих пор мы не имеем даже для него положительного названия; мы знаем его только как нечто противоположное родному для нас миру жизни и называем его мертвым неорганическим. Едва ли, однако же, этот мир так совершенно мертв, как мы воображаем; я старался показать, что эта мертвенность - только мнимая, то есть что мы сами создаем те отрицательные понятия, под которые его подводим. [70]
Признать машинность животных есть дело ничтожное в сравнении с отвержением духовности человека, но обе ошибки однородны и связаны между собой. [124]
Грация форм, легкость движений, дар пения - все это свидетельствует, что птицы - организмы высоко поставленные, что в них природа дошла до границ в своем стремлении осуществить идею в известном направлении. [165]
Создать животное, которого физическая деятельность была бы лучше (в самом обширном смысле этого слова) человеческой, невозможно. [223]
Явления мертвого мира мы принимаем за неизбежное обнаружение сущности вещества. Между тем организмы кажутся нам чем-то менее правильным; мы считаем их необходимыми в мире, и необходимо такими как они есть. Мы готовы принимать их за какую-то случайную игру вещества, за прихоть природы или же приписываем их формы и явления произволу посторонних сил, как будто фантазии, создавшие образы их по своему желанию и вкусу и потом наложивший эти образы на вещество. [226]
Стремясь к человеку, природа необходимо должна была производить многие человекоподобные явления. [255]
К выводу о наличии духовной (а шире, внутренней, субъективной) жизни в других существах мы можем заключать "только по аналогии, по сравнению с собой", занимает важное место в современной научно-философской проблематике. В частности, он прямо касается вопроса о границах естествознания в изучении "феномена жизни". Как пишет современный американский ученый Том Сеттл (Settle), физика и другие естественные науки "не оставляют места для могущества субъективности" и потому бессильны понять сущность жизни как "спонтанной, автономной субъективности". см. Critical Rationalism. Mataphysics and Science. Н.П. Ильин [490]
Наука
Верно определив то направление, двигаясь в котором русская философия получала возможность наиболее полно проявить свои силы и способности, утвердить русский ум как ум философский, Страхов не мыслил движение по этому пути иначе, как движение глубоко самостоятельное. И самостоятельное не абстрактно, не для "русской философии вообще", а вполне конкретно, или личностно: для каждого, кто вступает на путь философского самопознания. Н.П. Ильин [61]
Метод естественных наук имеет границы, за пределами которых как раз и находится существенное в человеке, человеческое как таковое. Н.П. Ильин [15]
Мысль о границах естествознания важна и сама по себе. Н.П. Ильин [15]
Большей частью ученые стоят ниже современного им состояния своей науки, и новый дух в ней витает там, где хочет. [373]
Известные научные приемы и формы делаются для ученного столь приятными, что он, повторяя их беспрестанно, совершенно доволен и забывает, а иногда и презирает все остальное. [376]
Иной физик или физиолог целую жизнь делает наблюдения и целую жизнь заботится об их точности и восхищается их точностью, не замечая, что у него большая часть наблюдений, как слова у Петрушки Чичикова, черт знает что значат. [376]
Биение сердца не есть еще жизненное явление; оно происходит совершенно механически. Но если от радости у вас забилось сердце сильнее или если оказывается, что у юноши сердце и, следовательно, пульс бьются скорее, а у стариков медленнее, то такие перемены вы можете считать явлениями жизни.
Ошибался Кювье, говоря, что жизнь состоит в круговороте частиц; вернее было бы сказать - в изменениях этого круговорота. Ошибался Биша, говоря, что жизнь есть совокупность отправлений, противостоящих смерти; вернее было бы сказать - совокупность явлений неминуемо ведущих к смерти.
Жизнь есть не что иное, как развитие; в нравственной сфере вы, впрочем, это знаете очень хорошо: кто не развивается, тот не живет, тот мертв духом.
Явления развития суть собственно органические, жизненные явления. В противоположность им я буду называть явлениями круговорота те процессы, которые постоянно совершаются в организмах, но служат, по-видимому, только для возобновления его в прежнем виде. Таковы например, пищеварение, кровообращение, дыхание и проч. Заметьте, что эти явления отличаются от собственных явлений жизни; от явлений круговорота нет никакого переходя к явлениям развития. [133]
Из закона возрастания энтропии (1866) следует, естественно, что любой "круговорот" (если подразумевать под ним упорядоченное движение) рано или поздно остановится. Однако к аргументации Страхова этот закон по сути не относится, поскольку для русского мыслителя "круговорот" не есть явление развития. Другими словам, второе начало термодинамики никак не затрагивает специфику настоящей смерти, смерти организмов. Н. Ильин [493]
Смерть является следствием промыслительного порядка тварного бытия, в котором человек занимает среднее место между бессловестными тварями и духовными существами. Иначе говоря, смерть является следствием "аномалии" человеческой природы; она вполне естественна, поэтому и смерть, и "аномалию" нельзя воспринимать "трагически", как абсолютное уничтожение жизни человека. Для сравнения Афинагор (христианский апологет, II век, Афины) приводит пример сна, который также яляется аналогичным "прерывом", или "аномалией", в жизни человека, недаром эллинские писателим называли сон "братом смерти". Вообще, согласно апологету, вся жизнь человека представляет пример этой "аномалии": так между семенем, из которого вырастает зародыш, и взрослым челоеком, состоящим из костей мускулов и т.п., постоянно происходит процесс изменения, являющийся в определенной степени "аномальным". Для Афинагора в этот процесс органично входит и смерть. Однако она не есть последнее изменение тела, ибо таковым конечным изменением является воскресение его.
Курс патрологии. Возникновение церковной письменности. А.И. Сидоров стр. 227
Все открытия, все исследования только упрощают наше понятие о мире, снимают с него фантастические краски, а никак не увеличивают того разнообразия и той загадочности, которую мы так охотно желали бы перенести с себя на внешние предметы. [69]
Иногда мне казалось, как будто на половине нашего столетия наука вдруг остановилась и никак не может сдвинуться с точки, до которой достигла. [72]
Вообразим себе какой-нибудь ряд форм, последовательно идущий в известном направлении. Дарвинист совершенно довольствуется тем, что убедился в связи первой из этих форм с последней, да притом довольствуется самими общими и поверхностным понятием об этой связи. Точное определение переходов и ступеней его мало занимает, потому что он предполагает здесь одну беспорядочную игру случайностей. Между тем, для правильно смотрящего на дело каждая ступень здесь есть проявление зиждительного начала, строящего органические формы; следовательно такой ряд форм полон глубочайшей поучительности во всех своих частностях. [75]
Изучение целесообразностей становится изучением органического творчества, ведет нас к пониманию его средств, законов, сущности. [75]
В грамматике всегда упоминают о том, что предметы бывают одушевленными или неодушевленными. Может показаться странным, почему грамматика в этом случае перестает говорить о словах и начинает говорить о самих предметах и что ей за нужда делить предметы таким или иным образом? Оказывается, что деление, о котором мы сказали, отразилось на самих формах языка. Известно, что язык теснейшим образом связан с мышлением, что он в своих формах представляет как бы воплощение логики. Но здесь всего любопытнее то, что в нем отразилась не форма, а самое содержание мысли, то есть известный взгляд на вещи, некоторого рода философское убеждение. [91]
Для простого, для обыкновенного взгляда нет различия между предметами боле существенного, более важного, как различие предметов одушевленных и неодушевленных. В самой грубой, но резкой форме это различие выражается так, что мы представляем в одушевленных предметах особое существо, душу, которая как бы заключена в них, между тем как в неодушевленных ее нет. [91]
По данному движению никакой математик не определит, сопровождалось ли оно желанием или нет; точно также по данному звуку ни один физик не решит, сопровождалось ли оно болью или удовольствием или же произошел от неодушевленного предмета. [101]
Rem: интересно, что эта проблема ключевая для боевых систем: - засечь артефакт, просканировать психическое состояние противника.
"Дайте мне вещество и движение, и я построю вам мир", - говорит Декарт; и до настоящего времени натуралисты стараются только об одном - построить мир из вещества и его движения. [119]
Вещество действует, оно есть нечто деятельное. Натуралисты разделили в явлениях то, что действует, т.е. вещество от самого действия, т.е. от силы вещества. Положивши в основание такое разделение и считая, следовательно, вещество недеятельным, а только силу деятельной, разумеется, невозможно было никак понять, почему веществу принадлежат силы? Как вещество может действовать? [123]
Последовательные материалисты отвергают самое понятие совершенного, все одинаково совершенно, говорят они; зрелое растение ничем не выше семени, одно животное ничем не выше другого; вообще понятие о большем или меньшем совершенстве вовсе не приложимо к природе. [141]
Непрерывное бдение служит вовсе не к чести инфузорий, а скорее сближает их к тем предметам, которые никогда не спят, потому что никогда не бодрствуют. Сон есть одно из важных животных явлений, он принадлежит к явлениям развития, потому что представляет перемену в состоянии организма, притом перемену в высочайшем его органе, в нервной системе. Нет сомнений, что необходимость сна должна вытекать из самой сущности высокой нервной деятельности. [150]
Очевидно, растения имеют глубочайшее, внутреннейшее сродство с животными. На этом сродстве основана и главная часть того эстетического впечатления, которое производят на нас цветы, деревья, лес. Они представляют нам не только образ той жизни, котор мы живем, но саму эту жизнь. [153]
При действии внешних влияний организмы могли усовершаться, могли и падать, - могли вырождаться и вовсе исчезать. Следовательно, мы должны приписать самим организмам стремление переходить в высшие формы. Внешние влияния могли их изменять, но не в этих изменениях состоит сущность их истории; переход в высшие формы - вот главное, и этот переход зависел от их самих. [158]
Если мы не поймем что такое форма, не заметим ее смысла и будем отбрасывать форму за формой как пустую шелуху, то сущность предмета будет казаться нам все темнее и неуловимее, и мы не дойдем ни до какого ясного познания. [78]
Главного смысла формы должно искать именно в отношениях каждой вещи к остальному миру. [183]
Части плоскости ничем не отличаются между собою, это показывает, что части кристалла, которые ими ограничиваются, точно также ничем не различаются, - что они совершенно однородны на всем протяжении плоскости. [180]
Научная фантастика
Если на других планетах есть иная жизнь, иное проявление разума, - то величайшая нелепость, какая существует в мире, самая резкая дисгармония, самое невыносимое противоречие состоит в том, что мы не имеем сообщения с этой жизнью. Мы чувствует в себе неутолимую жажду иной жизни, мы сознаем себя совершенно способными к ней. [267]
Отправляясь на планеты, мы искали иной жизни, нам хотелось найти более глубокое выражение того, что мы чувствуем в себе, - более полное воплощение наших идеалов. Если же этого нет, если там такие же люди, то, разумеется, для нас совершенно все равно, живут они там или нет. [267]
На других планетах есть Сократ и Платон, но и у нас они тоже есть; у них геометрия и музыка, но и мы точно также занимаемся и геометрией и музыкой. Повторяются ли эти явления бесконечно или существует только в одном месте, - для нас все рано, к сущности жизни от этого ничего не прибавится. Мир теряет всякую стройность и занимательность; рассматривая его в целом составе, мы получаем образ, который не только не выше, не светлее, но несравненно ниже образа человечества на земле. Мир не имеет центра и не имеет истории; население планеты образует не общество а стадо, бесконечные циклы жизни образуют не историю, не жизнь, а прозябание, растительное повторение. [267]
Пустота которую мы таким образом предположим вокруг себя, не есть что-нибудь страшное и нелепое, потому что пустота не требует необходимого содержания, которое ее бы наполнило, но наоборот, - содержание необходимо требует пустоты, требует места, чтобы занять его, т.е. пространства и времени. Один день или час жизни значат больше, чем целая пустая вечность, и одно живое существо - больше, чем целое небо мертвых звезд. [268]
Умеют ли естественные науки определять существенное различие между вещами? Если не умеют, то мы напрасно к ним обращаемся и заранее должны быть готовы к тому, что получим мнимое, отрицательное решение, то есть вместо того, чтобы сказать: не умеем найти, нам скажут: нельзя найти.
Естественные науки, по видимому, тем менее умеют различать, чем важнее различие. Так, например, они до сих пор не могут уяснить себе вполне, чем отличается животная жизнь от жизни растительной, хотя различие это явно и громадно, так как та и другая жизнь воплотилась в два особых царства, нисколько между собой не смешивающихся и едва прикасающихся одно к другому в незаметной точке микроскопических организмов. Точно так же естественные науки до сих пор не могут найти существенного различия между природой органической и неорганической. Все речи натуралистов, касающиеся этого различия, чрезвычайно шатки и неопределенны. [303]
Чем несущественней различия, тем они легче схватываются и определяются естественными науками, и трудность определения возрастает по мере того, как различия становятся глубже и важнее. Если эти науки не сумели найти, чем существенно отличаются организмы от не организмов, животные от растений, то что мудреного, что они не умеют определить чем отличается человек от животных? Заметим, что все эти три вопроса необходимо должны быть связаны между собой. Нельзя надеяться, что вопрос о человеке будет решен раньше, чем вопрос о различии животных от растений или организмов от неорганической природы. Если идти от простого к сложному, то вопрос об организмах должен быть решен первым. Но едва ли будет так. По всей вероятности, глубочайший из вопросов, - то есть вопрос о человеке, - содержит в себе ключ загадки, и, следовательно, все три вопроса будут одновременно приближаться к своему решению. [303]
Эмпирический взгляд не может постигнуть самого главного, то есть начала движения науки, поэтому и движение науки в этом взгляде не имеет никакого смысла и порядка; оно всецело зависит от случайностей, от неожиданной находки новых фактов, от случайных усилий даровитых людей и т.п. [315]
Вопросы, предлагаемые себе умом, бывают двух родов: одни, к разрешению которых, хотя еще и очень еще далекому, наука продвигается с каждым десятилетием, с каждым днем, - и другие, которые остаются столь же темными, как в первую минуту, когда их задал себе человек. Спрашивается, на чем основано столь глубокое различие? [316]
Материалисты и атомисты существовали уже в древней Греции; в настоящее время, когда явления анализированы и умножились без конца, натуралисты то же самое решение прилагают к большему числу случаев и в этом видят как бы успех, тогда как решать таким образом они имеют нисколько не больше прав, чем древние греческие философы. [318]
Каждый, кто с истинной жаждой знания предавался изучению опытных наук, не раз мечтал о решении вопросов самых глубоких, самых привлекательных для ума. Каково же бывает изумление, когда оказывается, что именно этих вопросов и не решают опытные науки, что в них нет даже никакого способа, никакой дорожки к такому решению. [319]
Вопросы о душе и о веществе замечательны тем, что они не анализируются, не распадаются на частные вопросы, которые могли бы быть решены один за другим. Вопрос не разлагается, и мы ожидаем - или полного ответа, или никакого. [320]
Атомистическая теория имеет гораздо высшее значение, она есть предположение, естественно вытекающее из природы нашего ума. Следовательно, и без Левкипа, и Демокрита, и без химических пропорций она необходимо должна была явиться в науке. [323]
Физика
Физики за миром явлений стараются усмотреть неизменный мир сущностей, но потом своим воображением снова облекают этот мир в знакомые им формы явлений. [325]
Сущность вещества неизменна, но зачем воплощать эту сущность в неизменные частицы, то есть представлять себе тела, которые однако же не имеют свойств настоящих тел, а имеют свойства сущностей. [325]
Все тела делятся, это - одно из первых положений физики. Как же возможно перейти отсюда к неделимости атомов? [325]
И вообще, среди бесчисленных изменений вещества как решились физики утверждать его неизменность? Самая смелая между всеми смелыми гипотезами! [325]
Где, кто и когда видел неизменные частицы железа? Мы знаем напротив, что всякая частица железа может быть раздроблена или же скована с другими, может быть расплавлена, растворена, соединена со множеством тел, и притом так, что в этих соединениях нельзя видеть никаких свойств железа. Какие же это вечные, неуничтожимые свойства? [325]
Так как атомы протяженны, то они мысленно могут быть делимы; спрашивается, отчего они в действительности ни в коем случае не деляться? [334]
Предположить существование тел неделимых, несжимаемых, нерасширяемых, неизменных ни в каком отношении и противодействующих всем силам, какие мы знаем, - следовательно, признать существование таких сил, каких мы никогда не встречали и сверх того отказаться от всякого желания, от всякой надежды объяснить ебе эти чудесные свойства, - не есть ли это самая странная между всеми странными гипотезами? [337]
Атомисты согласятся, что теория их держится только одним, именно - сведением всех явлений на пространственные и временные отношения. [337]
Представить себе весь мир как игру движения - значит представить его себе в величайшей простоте, какая возможна для воображения. Для этого, очевидно, нужно отнять у вещества всякую способность изменяться и оставить ему только одну способность двигаться. Вот откуда эти странные свойства атомов. [337]
Чтобы произошло из атомов какое-нибудь явление, даже просто - тело, нужно кроме тех, еще что-то, какие-нибудь силы, какое-нибудь движение; так что если подробно разобрать все явления, то окажется, что ни для одного из них атомы сами по себе недостаточны, а необходима новая гипотеза, которая бы помогла им образовать явление. В сущности самой теории заключается необходимость делать при объяснении явлений столько гипотез, сколько объясняемых явлений. [339]
Мы показали, что принимать атомы недостаточно для объяснения явлений, покажем теперь, что принимать их нет никакой необходимости. [344]
Вещественные явления прямо противоположны тем свойствам, какие приписываются атомам, а потому при рассмотрении этих явлений до самих атомов мы никогда не дойдем. [345]
Атомы слишком просты, слишком ограничены и сами собой не могут объяснить никакого явления; всегда нужно для помощи взать что-нибудь другой, и всегда оказывается, что в этом-то вспомогательном средстве и заключается сущность дела. [355]
Во-первых атомы выражают собой самостоятельность, существенность каждой точки вещества. В этих точках - мы предполагаем - заключается самый корень явлений, самая сущность то, что существует.
Во-вторых, атомы выражают наше непременное желание построить из частей, из отдельных существ и явлений все целое, все наше мироздание. [357]
Полное, совершенное опровержение атомистики возможно только в том случае, если уничтожить бездну расстояния между веществом и духом и снова слить мир в одно целое, так чтобы самостоятельность частей зависела от самостоятельности целого. [357]
Мы вполне со всевозможной ясностью убеждены, что атомы не существуют. [359]
Форма вообще есть ограничение каждой вещи, отделение ее от окружающего - и, следовательно, обособление от него; поэтому именно из отношения вещи к окружающему мы должны стремиться уразуметь смысл ее формы. В.В. Розанов [536]
Механическим является любое взаимодействие, если оно происходит без участия сознания, то есть "механически". В данном случае обыденный язык (или "язык народа", по выражению Страхова) оказывается более точным и однозначным, чем путанные рассуждения о "немеханическом" характере квановой механики, релятивиской механики, статистической механики и т.д. [29]
Ньютон замечает: "Тяготение должно быть производимо каким-ибудь деятелем, действующим по известным законам. Вещественный ли это деятель, или духовный? Предоставляю это решить читателям". Цитируя эти слова "витязя на распутье", Страхов проницательно добавляет, что "тайная мысль Ньютона" склонялась именно "в пользу духовного деятеля". [30]
"Игра атомов", которые мечутся в реальном пространстве, - это "научный комикс" для профанов. Для посвященных за словами "элементарная частица" не стоит ничего, кроме сложной математической модели. Н.П. Ильин [59]
То, что должно быть совершенно ясно для всех и для каждого, - это беспрерывная изменчивость вещества, его слияния и превращения, его метаморфоза из мертвых в живые растения, из растений в одушевленных животных, метаморфоза хлеба и вина в человеке, - все это для атомиста закрыто, как чародейским туманом, его атомами. Он видит только одно - движутся, вертятся, толкаются атомы, - вот весь мир с его великолепием! Как глубоко укореняется навык в ум, как трудно из-за этого навыка видеть то, что совершенно очевидно, - сказывается на каждой странице у натуралистов. [359]
Атомы ведь представляются нам не иначе, как самой сущностью вещества. Это верно до такой степени, что многие, если вы им скажете: я отвергаю атомы, - сейчас же спросят: как так? что же будет? что останется?
Что будет? Будет то, что мы видим и знаем лукше атомов. Останется вещество, с его превращениями, с необходимыми законами, которым оно следует. Останется вещество не атомическое, не твердое, неизменное и мертвое, но вещество гибкое, изменчивое, живое, то вещество, которое действительно существует. Заметьте, - отвергая атомы, мы много выигрываем; вещество становится богаче, подвижнее, многообразнее. И в этом все дело. Из мертвых атомов ничего нельзя объяснить, даже в физической, не только в живой органической природе. Вообще говоря - в сущности вещества коренятся все его явления, так что, понимая ее, мы могли бы понять и самые явления. [363]
Время и пространство
Естественные науки занимаются внешним миром, или природой. Природой в этом смысле называется все то, что наводится вне духа, следовательно, познается как внешнее или вообще может быть познаваемо как внешнее. [377]
Деятельность, которую обнаруживает ум, обращаясь к внешним предметам, называется представлением. Поэтому все естественные науки постоянно занимаются представлением, все равно - будет ли это представление действительных предметов или только предполагаемых, например эфира, атомов и т.п. [378]
Представление, в известном смысле, есть простейшее и первоначальнейшее действие мышления; оно столь же обыкновенно и столь же ясно, что чаще всего его не замечают как особенное действие, - не считают его в числе других проявлений ума. Поэтому одна из величайших заслуг одного из величайших философов, именно Канта, состоит в анализе представления. [379]
Пространство и время как бы уже готовое полотно, и нужно только на нем рисовать. Но ответ становится невозможным, как скоро это полотно отнимается и, следовательно, рисовать не на чем. Когда спрашивают, что такое пространство и время, то я уже не могу отвечать какими-нибудь пространственными или временными объяснениями: я должен отвечать чем-нибудь таким, куда бы уже не входило пространство и время; следовательно, если у меня есть только одни представления, то я не могу отвечать, потому что для представления уже необходимо нужны пространство и время. [380]
О пространстве и времени, как о чем-то особенном естественные науки знают только из языка. [380]
Язык, живая человеческая речь, строится внутренней силой народного смысла; в нем существуют такие отвлечения, как пространство и время. По духу языка возможен вопрос, что такое пространство и время? Но материалисты и натуралисты, невольно задавая себе такой возможный вопрос, останавливаются перед ним, как будто бы он был каким-то случайным сочетанием слов, не содержащим никакого смысла. [380]
Возможно мышление без представления; ибо иначе мы должны отказаться от всяких вопросов о пространстве и времени. [381]
Мы знаем пространство и время, и, однако же, в этом знании не содержится никакого действительного познания. Это знание похоже на формулу А=А, которая конечно совершенно ясна, но зато и совершенно ничего не содержит. Отсюда видно, что мы имеем дело не с действительными предметами, а с отвлечениями, с созданиями нашего собственного мышления, которые потому-то и ясны, что целиком созданы нами же самими, потому и не дают нам никакого понятия о действительности, что совершенно от нее оторваны. [387]
Время необходимо должно представлять явления, части его неизбежно должны различаться по содержанию. [389]
Говорят, например, что пространство проницаемо, что оно безразлично к движению и месту те. Между тем математики потом приходят в сильное затруднение, когда оказывается, что тела обнаруживают сопротивление, когда что-нибудь изменяет их положение или движение в пространстве. Это сопротивление они называют силой инерции, - это одно из самых темных понятий механики. [389]
Если тела каким-то образом связаны со своими местами, то, очевидно, и наоборот - места тел, пространства, или занимаемые ими проходимые ими, также связаны с телами. [390]
Если бы пространство ничего не значило для тел, если бы оно повсюду было совершенно доступное для каждого тела и для каждого движения, то мир не представлял бы никакого порядка и правильности. этот порядок, это отсутствие хаоса возможно только потому, что каждое тело занимает свое место и каждое движение совершается по своему пути, и, следовательно, мировое пространство, содержащее эти места и эти пути, - вместе с тем, так сказать, держит на себе мировой порядок. [390]
Если пространство и время стали для нас отвлечением, то и то, что содержится в пространстве и времени, будет также отвлечением. [391]
Мир есть прекрасная гармоническая сфера; изучая его, натуралисты нашли, что он, как будто в оболочке, заключен в пространстве и времени; они сняли эту оболочку и отбросили ее, как пустую шелуху. Точно также они потом снимают и отбрасывают слой за слоем, воображая что таким образом могут добраться до глубокого таинственного зерна. По окончании работы - что же оказывается? Зерна нигде нет, и весь мир разрушен в безобразные обломки. [391]
Движение есть единственная представляемая перемена. Всякую другую перемену нельзя представлять, нужно мыслить; одно движение, как явление пространственное и временное, доступно представлению. Притом всякая другая перемена, по-видимому, касается самой сущности изменяющегося предмета; движение же не изменяет сущности, потому что время и пространство, которые при этом изменяются, полагаются ничтожными, не имеющими существенного отношения к предмету. [400]
Мы можем представить себе тело в покое; представление тела нимало не требует представления движения; следовательно, никак нельзя доказать, что движение есть необходимая принадлежность тела. [400]
Вещество
Материалисты не просто только мыслят вещество как сущность, - им нужно представить эту сущность, нужно видеть ее в образах; таким образом, получается вещество натуралистов. [392]
Как скоро представление уже отличило пустое пространство от того, что нем содержится, то оно полагает, что это содержимое, эта сущность - не занимает всего пространства, следовательно, ограничено, разделено пустыми промежутками, разбито на отдельные части. [392]
Если пространство полно, то все части мира взаимно связаны, могут иметь взаимное влияние. При обыкновенном же взгляде натуралистов этого нет. У них вещество является отдельными массами, ничем не связанными, потому что пустое пространство не может служить никакой связью. [393]
Абсолютно твердое вещество действительно есть настоящее вещество натуралистов. таково вещество у самого Декарта, таково оно у Ньютона и у всех физиков. Напрасно иногда говорят, что такое понятие о веществе сообщается нам осязанием; осязание никогда не может ручаться за абсолютную твердость, - для него существует множество веще мягких и жидких, существуют всевозможные степени сопротивления, обнаруживаемого веществом. [393]
Материалисты любят выставлять вещество чем-то глубоким, неисследимым; они часто говорят, что сущность его неизвестна. Под этими речами скрывается просто отвращением мысли от того пустого фантома, который создает представление; но материалисты будут непоследовательны, если они вложат в вещество или даже только будут подозревать в нем какие-нибудь новые начала, например жизненную силу или что-нибудь подобное. [395]
Силы и вещество
Движения определенные - значит движения, происходящие по определенному математическому закону; так что движение приводит нас к существованию законов, или правил. Эти законы, как ясно из предыдущего, николько не связаны с сущностью вещества, потому что не входят в представление этой сущности. Что же они такое? То есть мы опять ищем их сущности, опять желаем представить себе их существование. Но здесь кончается всякая возможность представлять. Самое образное, самое живое, что могли здесь придумать натуралисты, есть принятие силы: они говорят, что законы движения зависят от существования сил, известным образом производящих эти движения. "Довольно странно - пишет Дюбуа-Раймон, - что для нашего стремления к отысканию причин есть какое-то удовлетворение в невольно рисующем перед нами образе руки, подвигающей самонедеятельное вещество, или незримых щупалец, которыми частицы вещества обхватывают друг друга, тащат к себе друг друга, чтобы наконец слиться один комок". [401]
Как вещество, так и силы сеть создания нашего собственного ума. [403]
Полагая, что вещество недеятельное, мы тем самым приписываем деятельность чему-то другому, именно силе. [403]
Вещество, не может быть без силы и сила без вещества. Это аксиома, истина, очевидная без всяких опытов и наблюдений.
В сущности нет ни вещества, ни сил. [404]
Признать неразрывность силы и вещества - значит просто признать самодеятельность вещества. [405]
Сила всегда будет не что иное, как отвлечение от силы животного. [406]
Простота - сложность
<a name="complexity"></a>
Понятие сложности является слишком общим и расплывчатым, "имеет тридцать одно определение", в соответствии с данными Массачузетского технологического института на начало 90-х годов. Во-вторых (и это важнее), рассуждения о "сложной структуре" живых организмов, вольно или невольно, переносят основной акцент на их организацию в пространстве. Время же выступает при этом только как формальный параметр, отражающий переход между разными "уровнями сложности". Поэтому синергетика, как подчеркивают сегодня ее критики, по существу "не является теорией развития" и практически неэффективна при решении собственно биологических проблем. Н.П. Ильин [21]
Сложное тело в глазах химика не имеет той важности, как простое тело. Между тем сложное тело и представляет настоящую задачу, настоящий узел вопроса; сложное тело разлагается, следовательно, представляет некоторое химическое явление, которое и составляет сеть дела, составляет настоящий предмет химии, настоящую задачу, требующую решения; простое тело не разлагается и потому никакой задачи не представляет, никакого объяснение не требует. [442]
Нельзя искать разгадки явлений в простейших и низших формах бытия; самую трудную и глубокую загадку представляют именно самые сложные явления, самые высокие формы; следовательно, в них мы должны искать разрешение тайны, на них и следует смотреть как на самое полное воплощение вопроса, как на ту точку, где может быть найден ключ к ответу на него. [442]
Физики перестанут искать себе форм в механике и откроют в своей науке понятия, которыми будет, наоборот, оживлено понимание механических явлений; химики не станут стремиться свести свои явления на физические и механические, а найдут формы и законы, проливающие свет на самые физические явления; наконец физиологи, вместо того чтобы видеть в жизни одну комбинацию химических и физических явлений, уяснят себе самостоятельные жизненные категории, которые послужат нормой для понимания всякого явления, всякой жизни в природе. [442]
Не изучение простых тел объясняет сложные, а совершенно наоборот - изучение сложных тел бросает некоторый свет на природу и взаимные отношения так называемых простых тел. [443]
Простое тело, если разуметь под этими словами то, чему давалось в химии такое название, есть не что иное, как тело, до сих пор не разложенное. Следовательно, в строгом смысле это опыт, который не дал никаких результатов; факт, состоящий в отсутствии явления. [443]
Понятие простого тела есть, очевидно, не опытное понятие; оно внесено в химию ее метафизикой, и если мы захотим строго держаться только того, что дает нам опыт, то мы должны вычеркнуть это понятие из науки. [444]
Дюбуа-Реймон преступил заповедную грань; вместо того, чтобы представлять и представлять, он начал мыслить, он сделал дерзкий шаг в новую, незнакомую ему область. Тогда прежний его мир, яркий мир представлений - вдруг исчез перед его глазами, и так так как в новом мире, в мире мысли, он не умеет видеть, не умеет идти вперед, то ему показалось, что его охватил непроницаемый мрак. [404]
Неизменность сущности обыкновенно полагается в ее самонедеятельном бытии. Между тем, такого бытия нет; все что существует, существует настолько, насколько действует; самая сущность вещей состоит в деятельности. Так точно и сущность вещества состоит в его деятельности. Деятельность есть понятие более трудное, чем бытие. Бытие, так или иначе, мы можем представлять, деятельности же вообще нельзя представлять. [406]
Ограничиваясь одним представлением, материалисты и натуралисты никак не могут понять самодеятельности вещества. В самом деле, им можно представить себе такую сущность вещества, чтобы из нее необходимо вытекала его деятельность; обратно - им нужно представить такую деятельность, чтобы она заключала в себе сущность вещества, чтобы от нее зависела и самая протяженность вещества, и все разнообразие пространства и времени. [406]
Нужно найти силу в полном смысле живую, т.е. внутреннюю, не механическую; нужно открыть ее закон, не математический, но служащий основой всем математическим законам. Чтобы понять жизнь вещества нужно проникнуть в эти внутренние биения его пульса, нужно мысленно постигнуть глубокие движения его сущности. [406]
Чистая мысль эфирна, по выражению Гегеля, то есть она легка, прозрачна и подвижна; она знает сама себЯ, свободно управляет сама собой; в ней нет никакого принуждения, потому что деятельность разума основана на полном самоопределении. [412]
В области ума представления составляют нечто темное, тяжелое, неподвижное. Они не сами себя определяют, но как будто принуждены извне принять известные формы. Мы чувствуем, что они непокорны власти ума, непроницаемы для его взгляда. Они не удовлетворяют нас, являясь какими-то загадками, и преследуют нас, как призраки или видения, от которых невозможно отделаться. [412]
Философские убеждения постепенно теряют силу, по мере того как с ними борются представления. [413]
Опыт ничего абсолютного доказать не может: абсолютная истина принадлежит только априорическому, только тому, что может быть доказано без опыта. [415]
каждая наука стремится к априорическому познанию и не может остановиться ни на чем, что не носит на себе полного априрорического характера. Поэтому сколько бы ни признавали абсолютным какой-нибудь опытный вывод, он рано или поздно начнет обходить его. В таком случае у опытных исследователей замечается нередко сопротивление науке. Они начинают игнорировать или отрицать даже факты и опыты, когда эти факты и опыты, - как это иначе и быть не может, - начинают совпадать с априорическими требованиями науки. Тогда происходит остановка вопросов, которая тянется целые десятилетия и уступает только неизбежному развитию науки. [415]
Для опыта простое тело есть не что иное, как тело еще не разложенное. [422]
Лавуазье говорит что простых тел, найденных на опыте, мы не должны признавать сложными до тех пор, пока опыт и наблюдение не докажут их сложности. Совершенно напротив: мы всегда имеем право предполагать, что их можно разложить, и никак не должны считать их абсолютно простыми. [422]
Никакой опыт не может доказать какой бы то ни було невозможности. Для опыта все возможно. [422]
Невозможность может быть доказана только независимо от опыта, только из априорических понятий. Невозможно то, что заключает в себе внутреннее противоречие. Невозможно то явление, которое, подходя под известное априорическое понятие, не вполне его удовлетворяет. Например, невозможен круг, у которого были бы углы. [422]
Вопрос об абсолютной простоте какого бы то ни было вещества не может быть решен опытом именно потому, что самый вопрос имеет абсолютный априорический, не опытный характер. [427]
Как составить априорическое понятие простого тела, то есть такое понятие, которое бы показывало, какие свойства необходимо и исключительно должны принадлежать веществу абсолютно простому, действительно элементарному. Если бы мы знали эти свойства, то, нашедши их в каком-нибудь веществе, мы имели бы полное право считать его абсолютно простым. [427]
Могут быть отыскиваемы признаки, по которым тела приближаются или уклоняются от идеи абсолютно простого тела. [429]
Положим, что некоторые вещества, например нынешние шесть десят слишком элементов, суть вещества действительно простые, то есть - что их не только теперь, но и никогда, никакими средствами разложить невозможно. Если сделаем такое предположение и хорошенько рассмотрим его, то увидим, что мы тотчас же должны будем от него отказаться. Первый прием науки, который мы должны будем приложить к взятым элементам, - есть классификация. Мы должны будем разбить их на группы и определить их взаимное положение и соотношение. А что это значит? Это значит - определить большую и меньшую близость природы этих веществ, отношения их сродства между собой. это вовсе не отвлеченные термины, не одни условные приемы ума - это вместе и указание на действительные связи. Перед нами только что совершилось одно из странных превращений логического отвлечения в прямую действительность. [431]
Каковы бы ни были причины, вследствие которых одно и тоже вещество является в различных видах, мы, без сомнения, со временем овладеем этими причинами и будем придавать веществу тот или другой вид по произволу, следовательно, по произволу будем превращать металлы, будем делать золото. [433]
Теория Дарвина, столь знаменитая в настоящую минуту, если взять ее с этой точки зрения, на которой стоит ее основатель, есть также не более как априорический взгляд, именно мысль о случайности, внесенная в рассмотрение органических форм. [439]
И химия имела и имеет свою метафизику. Ее метафизика имела такой же механический характер, как и у многих других наук о природе. Дело было в том, чтобы из простого построить сложное, вывести многообразие из однообразного, явления из сущности. В этом заключалось дело науки. Объяснение вещей только тогда могло считаться полным и оконченным, когда был найден этот первичный материал, из которого все строится и который сам уже ни из чего не строится. Требовалось непременно начинать ab ovo, от корня вещей, - а иначе что же это была бы за наука? [440]
Сказать, например: "Мир состоит из атомов, одаренных известными силами", - значит, собственно, превратить мир в хаос; но для многих эта мысль кажется самым ясным постижением порядка и сущности вещей. [442]
Для физика нет никакого затруднения сказать как то, что вода есть сгущенный водяной пар, так и то, что водяной пар есть газ, в который превращается вода. Но химики предпочитают одну из этих форм выражения; они никогда не смотрят на водород и кислород как на продукт воды, а думают, что нужно воду считать продуктом водорода и кислорода. [444]
Химия не есть наука, которая, как думал Берцелиус, исследует составные части тел, решает вопрос: из чего состоит окружающая нас природа и мы сами в том числе? Химия изучает только известные процессы, происходящие в веществе, известные метаморфозы одних тел в другие. Строго держась такого понимания дела, мы, очевидно, нигде не встретимся с простыми телами, и предположение их будет для нас совершенно не нужно. [445]
Что всякому превращению соответствует обратное - этого требует само понятие вещественного превращения, именно как превращения, как такого процесса, при котором ничего нового не происходит и ничего нового не исчезает, а только одна и таже сущность является в различных видах. Если бы этот закон не соблюдался, то в самом существе вещественного мира происходила бы некоторая потеря или некоторое приращение, словом, явления были бы не явлениями, а изменением сущности, что невозможно. [449]
Для механики в силе нет ничего, кроме ускорения и массы, кроме этих величин, вполне измеримых и вычисляемых. О сущности того, чему принадлежат эти величины механика не говорит и не хочет говорить точно так, как геометрия не говорит о сущности пространства. Создание наук, вообще, основывается на подобных отвлечениях. Мы, ошибаемся, когда воображаем, что науки всегда углубляются в свой предмет, раскрывают его природу; обыкновенно, чтобы сложилось научное познание, необходимо отдалится от предмета, остановится на его отдельной черте. [464]
Закон энергии указывает в природе некоторую черту однообразия, сглаживает всякие различия, утверждает единое правило, которому, в известном отношении, неизбежно подчинены все вещественные явления. Физика, по самой своей сущности ничего другого и не может и не хочет делать, как отыскивать подобные правила. Она смотрит на мир с этой стороны, она всюду в нем отыскивает только то, что можно подвергнуть математическим соображениям; таким образом, ее исследования приводятся в конце концов к математическим теоремам. А это - истины формальные, сводящиеся в последнем анализе на тождесловия, в которых поэтому не раскрывается сущность вещей и внутренняя жизнь природы. [484]
От слепой метафизической необходимости, так как она всегда и повсюду бывает одна и та же, не может произойти никакого различия вещей. Все разнообразие сотворенных вещей в разных местах и в разные времена могло произойти только и единственно от идей и воли Существа, необходимо существующего. Ньютон [484]
Есть ряд идей о действительном, невольно пробуждающихся в уме человека после того (мета), как его чувства, его способности ощущения уже вполне насыщены впечатлениями этой действительности. В.В. Розанов [522]
Каждое ощущение само по себе - беспросветно темно для человека, непроницаемо в своем смысле, пока оно не возведено к смыслу чего-то, что ранее присутствовало в душе, образует как бы элемент этой души, и в самом себе совершенно ясно и понятно. В.В. Розанов [522]
Уподоблять природу себе, переводить ее темные знаки, ее неясные стимулы на ясный, отчетливый язык своего разумного существа - в этом состоят сущность всякого изучения, неуничтожимый источник наших размышлений после того, как мы видели, осязали, слушали, ничего еще не понимая в момент этого видения, осязания, слушания. В.В. Розанов [522]
Понятность ощущаемого - вот вечная цель и философии и науки. В.В. Розанов [522]
Что все ощущаемое может быть понято, т.е. все, идущее извне в человека, может найти в нем уже отзвук себе, но осмысленный, но проясненный, - уверенность в этом есть prius всякой философии, без которой человек никогда не начал бы размышлять, т.е. изыскивать, трудиться, напрягать свой разум, - конечно не без надежды, что это к чему-нибудь приведет. В.В. Розанов [523]
Ранее всякого философского размышления в человеке есть уже главная для него основа - уверенность, что он сам, со своею разумной душой, как бы самая зрелая действительность по отношению ко всякой другой, какая только может встретится для его ощущения и которая, после внимательного в нее всматривания, всегда окажется только менее зрелою, но однородною с тем, что уже в нем самом есть. В.В. Розанов [523]
У человека есть потребность понимать явления и предметы внешней природы как только повторения, и притом вещественные, процессов и состояний собственного его первичного сознания. В.В. Розанов [523]
Ряд факторов, которые человек видит идущими один за другим, он понимает, как ряд факторов, причинно вытекающих один из другого; сплошные тела, лежащие перед ним, он понимает как части, образующие одно целое; в бесконечном разнообразии вещей ищет и находит связующее их единство. Ни о чем этом не говорит ему сама природа, но все это он находит в ней, и даже только это находит, потому что лишь при этом общении с собой и при наложении на природу этих своих общих понятий, он может понимать природу, - эти мириады частностей, которые действует на его ощущения. В.В. Розанов [523]
Сведение темного воздействия на себя к одному из общих понятий, и, наконец, сведение всех воздействий в гармоническую связку их - вот неуничтожимая потребность человека, вызывающая его на размышления, на изыскания и породившая философию. В.В. Розанов [523]
Чем больше человек узнает - тем сильнее пробуждается что-то особенное в нем и глубокое - от сего он говорит себе, что "ничего еще не знает". В.В. Розанов [528]
Как показали современные исследования по истории естествознания, ходячий образ Галилея как "мученика инквизиции" сильно преувеличен. См. например, интересную работу итальянского автора, притом настроенного отнюдь не "прокатолически": Ludovico Geymonat. Galileo Galilei. A Biography and Inquiry into His Philosophy of Science. (1957 итал., 1965 англ.) Н.П. Ильин [501]
<a name="vitalism"></a>
Витализм
Причину которая лежит в самом организме, не может увидеть естествознание. Здесь "слепое пятно" механического воззрения на природу, и то, что оно сохранилось до сих пор, лишний раз подтверждает, что естествознание так и осталось механическим. [40]
Признавая в себе духовность, мы не должны отрицать ее и в природе. [125]
Как физиологи не умеют объяснить смерти, так точно они не умеют объяснить ни одного явления развития. [135]
Очень обыкновенны теории, которые исчерпывают явление, не оставляют в нем ничего таинственного, - только в силу того, что его отрицают. Но загадка этим не разрешается и скоро появляется снова. [136]
Весь этот ряд явлений, при котором из ничего, из микроскопического пузырька, создается новое существо, совершеннейший организм, остается для нас совершеннейшей загадкой. Мы видим только, что происходит какая-то сложная и хитрая работа; но пружины и машины от нас скрыты, и мы не знаем даже, где искать их, и не умеем составить о них никакого, ни самого легкого понятия. [137]
Теория заключенных зародышей (Галлер, Боннет):
Предполагает, что в организмах заключаются уже готовые зародыши, которые созданы Богом при самом творении организмов. Эти зародыши имеют уже все части, которые находятся у взрослых организмов, и все развитие состоит только в постепенном увеличении частей, происходящем вследствие питания. таким образом, из всех явлений развития оставалось объяснить только одно, именно рост, что по видимому, было уже легко.
Смысл теории в том, что постепенного образования человека не бывает; это образование приписывается прямо чудесному акту творчества при создании первых организмов. [138]
Жизненная сила долгое время была понятием, на которое все сваливали, что ни находили особенного в организмах; одним словом, это было грубое олицетворение самого организма под видом силы. Со времени открытия силы тяготения у натуралистов существует большое пристрастие к силам. [139]
Образовательное стремление (Bildungstrieb) Блуменбаха:
В грубом и сперва необразованном плодотворном веществе органических тел, когда он достигнет своей зрелости и дойдет в надлежащее место, возбуждается особенное в течение всей жизни действующее, стремление - сперва принять определенную органическую форму, потом сохранять ее в течение жизни и, если она будет нарушена, по возможности восстановить ее. Über den Bildungstrieb. Gött. 1791 [139]
Что психическая жизнь во время развития непременно существует, в этом нельзя сомневаться уже потому, что цыпленок при конце развития сам пробивает свою скорлупу, что теленок при рождении уже видит и не больше чем через полчаса встает на ноги. [151]
• <a href="Th_438_Hegel_Geist.htm#H22">H22. Гений, внутренний человек, точка неокортекса.</a>
Какое явление произойдет, лучшее или худшее, это все равно, закон причинности этого не определяет. перед ним все явления равны, потому что все равно необходимы, а больше он ничего не говорит об них и ничего не может сказать.
Совершенствование должно быть приписано самому организму, он сам себя совершенствует. А сказать, что какой-нибудь предмет сам себя изменяет, что явление само себя производит, - значит вывести это явление из-под закона причинности. В самом деле, здесь причина и действие не различаются, здесь они тождественны. [157]
Нельзя приписать совершенствование организмов действию кислорода, воды, теплоты и т.п. В кислороде, воде, теплоте и проч. нет и не может быть ничего такого, почему бы действие их должно было производить совершенствование чего бы то ни было, действие их неизменно и слепо. [157]
Организмы должны быть понимаемы, как предметы существенно временные, то есть не как тела, но, скорее, как процессы. Притом они суть процессы изменяющиеся, и, по тому самому, они ограничены во времени, имеют начало и конец. [165]
<a name="animal_moving"></a>
Самое сильное и в то же время самое свободное, то есть наиболее правильное и наиболее быстро меняющееся действие может быть только механическое. Поэтому существа одаренные произволом, должны действовать на внешний мир преимущественно механически, и, следовательно, в устройстве животных, в механике их тела, всего более обнаруживается их способность к произвольным действиям. [186]
В форме животного резко высказывается его деятельность. Определенную переднюю и заднюю, а следовательно, и правую и левую сторону может иметь только самопроизвольно движущееся существо. У предметов неодушевленных, у кристаллов и растений, этих сторон нет; они являются разве еще у искусственных предметов; так, стул, повозка, дом и т.п. отражают в своей форме живую природу человека, стоящего их для себя. [187]
В понятие животного входит понятие самодвижущегося предмета. Следовательно, если мы строго будем выводить следствия, вытекающие из понятия о самодвижении, то мы, в известном отношении, построим животное. [193]
Организм есть самоулучшающееся существо - вот его самое важное отличие от всякого мертвого предмета природы. В.В. Розанов [525]
Возможность применить к организму понятия "хорошее" и "дурное", и притом хорошее или дурное для самого организма - это обнаруживает в нем присутствие совершенно нового чего-то, вовсе неизвестного в безжизненной природе. В.В. Розанов [525]
Только в организмах мы наблюдаем это удивительное явление, что, потеряв какую-нибудь часть, они из крови своей, из бесформенного материала своего тела восстанавливают в прежнем виде эту утраченную часть; будто внутри их, за покровом видимых вещественных очертаний есть у них невидимые и строгие очертания, по которым течет материя их тела, только облегая (эти очертания) собой, видимо осуществляя их в процессах восстановления, - подобно тому, как кусок мела, которым геометр чертит сложную фигуру, только обнаруживает идею этой фигуры, бывшую ранее в уме его.
Организма - каждый - суть "я", механика всегда - "это", "то", "вон то". Вот краткое выражение тела. В.В. Розанов [525]
Все мертвое - без зародыша; все живое - с зародышем. Зародыш-то, развертываясь, и творит жизнь. "Зародыши" суть души и источники жизни всего "с глазами", "глазастого мира (живого). В.В. Розанов [526]
Многие из влияний природы действуют на животных и растения не разрушая, но поддерживая, продолжая их существование, однако же нисколько его не трансформируя. [527]
По логике дарвинизма надо скорее говорить о том, что внешняя среда приспосабливает к себе организмы, совершая пресловутый "естественный отбор". Н.П. Ильин [40]
Мир как целое
Мир есть связное целое, то есть все его части и явления находятся во взаимной зависимости. В нем нет ничего самобытного, никаких особых начал, никаких простых тел, никаких атомов; нет самостоятельных, от века различных сил, нет ничего неизменного, само по себе существующего. Все в зависимости и все течет, как говорил еще Гераклит. [67]
Так как мы назвали мир целым, то, применясь к этому выражению, можем сказать, что человек постоянно ищет выхода из этого целого, стремится разорвать связи, соединяющие его с этим миром, порвать свою пуповину. [68]
Есть много людей, которыми постоянно обладает стремление к таинственному, то есть не только к неизвестному, но даже не могущему быть вполне известным, к чему-то бесконечно глубокому. [130]
Ум, по своей сущности бесконечный, требует для себя и бесконечного поприща. [130]
Полагают, что существующее подходит под следующие формулы.
Вещество плюс жизненная сила - организм.
Организм плюс душа - животное.
Животное плюс разума - человек.
Но ничто в мире не слагается арифметически, ничто не представляет простой суммы; напротив, единства в существующем, так сказать больше, чем отдельности (вы видите - я сам употребляю арифметический язык).
Если бы мы имели полное представление о веществе, то мы с необходимостью вывели бы из него понятие об организме, сущность организма, очевидно, кроется в сущности вещества.
Если бы мы имели понятие об организме, то мы с необходимостью вывели бы из него понятие о животных, о существах одушевленных; потому что, очевидно, одушевленными могут быть только организмы, и одушевление необходимо должно быть следствием высшего развития организации.
Если бы мы, наконец, имели полное представление о животных, то мы увидели бы, что животность, необходимо переходит в человечность, увидели бы, чт дух есть цель этого стремления, цель бесконечных превращений.
Следовательно, если бы мы понимали дух, то вполне понимали бы вещество. [131-132]
Цель всей деятельности мышления постоянно остается одна и таже, именно - постигнуть единство всего существующего или, если хотите, - постигнуть разнообразие мира, то есть привести его к единству. [132]
В нас существует живое стремление к новому в самом строгом смысле этого слова, - стремление к совершенно новому, неиспытанному, неизведенному и потому беспредельно занимательному. [163]
<a name="stoping_life"></a>
Если бы жизнь остановилась на время, если бы она вместо развития стала кругообразным оборотом, - то, кажется, действительно она стала бы давящим кошмаром, неподвижным и страшным привидением. [163]
Беспредельность свойственна только пространству, то есть протяжению, ничего в самом себе не содержащему. [166]
Мертвые тела не имеют границ во времени именно потому, что не представляют содержания, которое могло бы заключаться в этих границах; они не имеют жизни, а потому не представляют и рождения и смерти. Каждое мгновение мертвое тело существует вполне; оно не имеет исхода, потому что никуда не идет, для него время ничего не значит, потому что оно ничего не совершает; оно не имеет конца, потому что никуда не стремится, ничего не достигает. [166]
Золото снаружи представляет совершенно то же, что внутри, и сегодня то же, что через сто лет; в организме же есть внутреннее строение, есть централизация, от которой зависит его величина; есть развитие, перевороты, периоды, от которых зависит срок жизни. [69]
Если бы опера была совокупностью звуков, то она могла бфы продолжаться без конца; если бы поэма была только набором слов, то она не имела бы никакого естественного предела. Но смысл оперы и поэмы, их существенное содержание требует финала и заключения. [169]
Представьте себе совершенствование без конца, то есть представьте себе ряд степеней, идущий беспредельно, из которых каждая степень выше предыдущей и ниже последующей, - и вы увидите, что самое понятие о совершенствовании разрушится и исчезнет. В самом деле, тогда мы должны будем принять, что совершенство в полном смысле слова не существует. [170]
Если совершенство недостижимо, то каждая степень к нему равно далека от цели; следовательно, разница между степенями не существует. [170]
Для каждого организма есть эпоха совершенства, эпоха достижения того идеала, к которому идет совершенствование организма. [171]
Если бы организм в эпоху своей зрелости стал вдруг неизменным, следовательно, представлял бы только повторяющиеся явления, то в нем прекратилось бы развитие, в нем не происходило бы ничего нового, следовательно, не могло бы бть жизни. [173]
Силы и явления организма действительно ли таковы, что способны к полному раскрытию, а не к безграничному увеличению? [174]
Умственное развитие, как самое чистое и сильное, достигает зрелости после всех других развивающих сторон, оно держится всего упорнее на своей наибольшей высоте, так, что умственная дряхлость наступает позже ослабления всех других деятельностей. [176]
Ум сам себе светит и потому бережет свой свет так старательно и так долго, как никакая другая сила организма. [176]
Жизнь наша ограничена именно потому, что мы способны дожить до чего-нибудь, что можем стать вполне человеком, смерть же не дает нам пережить себя. [177]
Требование самобытности отдельных предметов и явлений и желание построить из них целое - обнаруживается беспрестанно и составляет тот механический взгляд на вещи, который так обыкновенен. Ум рассматривается - как совокупность суждений, различные душевные явления и способности - как сочетание и сплетение простых впечатлений, жизнь - как стечение случаев и обстоятельств, воспитание - как сумма уроков, наставлений, наград и наказаний, наука - как скопление открытий и познаний и т.д. Все частное - самостоятельно, общее же только составляется из частного, - вот главное правило атомизма.
В философии, как и в высших сферах жизни, такой взгляд односторонен, низменен, скользит только по поверхности вещей, ведет к материализму - убийству духа, и к фатализму - убийству жизни. Он не годится вообще там, где дело идет об общем, всестороннем. Но в тех науках, которые сами односторонни, он не только годен, но и в высокой степени полезен. [357,358]
Для наук, занимающихся веществом, ничего не могло быть благодетельней, как признание самостоятельности вещества в каждой его точке. [358]